Коробка подарка - .
Игрушка и ключевые слова - - сердце, связь, любовники.
"Таро: Любовники"
Пейринг: Бальфир/Вэйн
Рейтинг: NС 17
Предупреждение: AU
Тяжелые портьеры заслонили собой вольное небо пиратского города, и Балфир почувствовал себя спокойнее. По-хозяйски проведя ладонью по складкам, он повернулся к пленнику. Вэйн как раз откинулся на спинку стула, оценив, как ловко скованы сзади руки. Насколько он мог судить, Балфир применил не только наручники. При всей своей любви к свободе, а может, благодаря ей, пират знал немало способов лишить ближнего своего возможности сопротивляться.
- Не сочти меня чрезмерно любопытным, - Балфир непринужденно присел на краешек стола, вытянул ноги, - но что глава правящего дома Солидор ищет здесь, на территории, свободной от законов империи?
- Ффа-а-амран, - и теплые, ласкающие нотки в интонации Вэйна заставили его насторожиться. Назло или так и не отучившись, Солидор до сих пор звал его настоящим именем. Словно не признавал право бывшего любовника самому выбирать имя и судьбу. - Не перехватывай инициативу, Ффамран. Ты ворвался в мой номер, напал на меня… что ты здесь делаешь? Я не звал тебя…
Лорду осталось добивать равнодушное: «Пошел вон», и Балфир бы, извинившись, удалился, но он вовремя опомнился. Бальфонхейм, пристанище пиратов, воров и мошенников всех мастей, не просто презирал законы империи. Сюда бежали недовольные властью вообще, и властью Солидоров в частности. Так что появление Вэйна здесь приравнивалось к самоубийству. А признать в путешественнике, остановившемся в дорогом номере самой дорогой гостиницы, врага Бальфонхейма номер один не составляло труда для того, кто хотя бы раз видел сына императора Грамиса. Балфир справедливо полагал, что особенно бы обрадовался, попади ему в руки лорд Вэйн, самозваный король пиратского города – Рэддас. Мало кто знал, но Балфир-то был в курсе, что хозяин Бальфонхейма, некогда носил доспехи имперского Судьи-магистра и теперь питает к бывшему господину особо изощренную ненависть.
- Я интересуюсь исключительно потому, что пытаюсь понять, что принесет наибольшую выгоду, - прищурился Балфир. – Выдать тебя Рэддасу за хорошее вознаграждение или… ты предложишь нечто большее, что удовлетворит аппетиты алчного флибустьера вроде меня? Твое появление в этом городе неслучайно, Вэйн.
Пленник тихо засмеялся. По привычке, которую хорошо помнил Балфир, Вэйну следовало бы сейчас заправить мешающую прядь за ухо, но руки были связаны, и Солидор напрасно повел плечом.
- Неоправданные подозрения, - его беззаботный тон, по мнению пирата, не вызвал бы доверия и у сельской простушки. - Похоже, моя репутация внушает ужас даже бывалым нарушителям закона. В твоем жизненном опыте не встречались случаи, когда сильным мира сего хотелось просто отдохнуть от дворцовой суеты и политических интриг?
В другой раз Балфир не пропустил бы намек в свой огород, охотно ввязавшись в спор, но сейчас он не поддался на отвлекающий маневр. Он внимательно слушал.
- Аркадия сильна как никогда, - лениво продолжал Вэйн. - Сенат вынес вотум доверия Ларсе. Народ обожает нового императора. Несмотря на то, что моему брату всего двенадцать лет, его считают мудрым и достойным правителем.
Габрант со рвением добермана охраняет его неприкосновенность и днем, и ночью. А мое присутствие рядом вне всякого сомнения бросает тень на эту благодать… Почему бы не сменить обстановку ради укрепления здоровья и расширения кругозора?
Вэйн снова подался вперед, видимо, желая сменить положение уставших рук. Волосы закрыли пол-лица.
- Почти убедительно, - кивнул Балфир, - если бы я не знал, сколько усилий ты приложил, чтобы добраться до императорского венца.
- Не устаю восхищаться тем, что окружающие видят меня насквозь, - с презрительной иронией откликнулся Солидор. - При очередном подробном изложении, сколько низостей совершено, чтобы избавиться от братьев, свести в могилу отца, подлым образом выиграть войны, я все время думаю о том, что пожал бы руку в знак восхищения столь хитроумному мерзавцу. А потом вспоминаю, что речь идет обо мне и… тебе не смешно, Ффамран? Любому бродяге в Аркадии известны мои цели и устремления.
Вэйн раздраженно встряхнул головой в очередной безнадежной попытке избавиться от мешающей длинной челки:
- Неожиданно, что мне самому захотелось больше узнать о своих желаниях?
Когда Вэйн, скованный, подался вперед, стало заметно, что он немного сутулится. Балфир знал и раньше, но тяжелое, закрытое наглухо одеяние консула надежно прятало все недостатки, отвлекало от них. А теперь Вэйн был в простой белой рубашке, легкой как взмах крыла. Наверно, он, привыкший к многослойным имперским одеждам, чувствует себя почти голым.
Балфир не выдержал. Встал и сам заправил темную прядь так, как привык видеть у Вэйна Солидора. И – не смог отпустить, погрузил пальцы в жесткие волосы.
- У тебя руки огрубели, - тихо заметил Вэйн, - раньше они были нежными как у ребенка.
«Раньше я был мечтательным профессорским сынком», - едва не откликнулся Балфир. Но сразу же забыл обо всем, не в силах оторвать взгляда от линии шеи и плеч, которая неизменно сводила его с ума. Когда Вэйн склонял голову, волосы падали на лицо, и он казался покорным. Легкая сутулость подчеркивала эту иллюзию, а профессорский сынок, как и прежде, велся на нее. «Ты сломал меня», - беззвучно признался Балфир. А затем принялся жадно целовать узкие губы, понимая, как отчаянно соскучился по их вкусу.
Зачем ты здесь, Вэйн Солидор?
В его поцелуях было больше просьбы, чем приказа. Вэйн же казался нерешительным. Он не сопротивлялся, но и вел себя не так, как помнил юный Ффамран. Словно Солидор и вправду отказался от всего, что связывало его с прошлым – от самоуверенности наследника правящего дома, от имперских амбиций… «Если бы Вэйн остался, - успел торопливо подумать Балфир, - я бы научил бы его быть свободным». И потому продолжал уговаривать, напоминая поцелуями о том, что их связывало раньше. Вэйн не говорил: «Нет» и не отстранялся, что Балфир предпочел счесть за согласие. Да и остановить его сейчас было бы сложно. Пальцы скользнули по открытой шее, и ткань рубашки затрещала. Балфир рванул ее сзади, как разрывают одежду на приговоренных к обезглавливанию. Спина обнажилась, и Балфир почувствовал, что Вэйн напрягся, но не поднял голову и не выдал себя протестом. Опустившись на колени, пират спешно возился с кодами замков. И только теперь заметил: Вэйн был в перчатках. Тонкое белое полотно. Почти неприметно, но все же… Наверно, самая мучительная привычка, от которой Вэйну тяжело избавиться. Привычка «не касаться». На людях и в личных покоях - всегда в перчатках, отделяя себя от чужих пороков. Балфир вспомнил, как его бросало в дрожь, когда Вэйн подносил руку к губам и, сжав зубами тугую кожу перчатки, не спеша освобождался от нее. Стягивал одну за другой.
Расстегнув замок, Балфир задержал руки Вэйна в своих, так и не отпустил их. - Я сам сниму перчатки, - хриплым шепотом объяснил он, и ему показалось, что Вэйн вздрогнул. Поцеловав обнаженное запястье, Балфир медленно избавился от первой, продолжая вслед ласкать губами ладонь и пальцы, а те безвольно подчинялись каждому движению. Если бы Вэйн и вздумал отступить, то после того, как была снята вторая перчатка, - нет. Самое страшное уже свершилось.
И вдруг еще одно воспоминание накрыло Балфира, когда Вэйн, закинув руки за голову, лег на белую простыню...
* * *
Юный Ффамран, обалдуй, каких еще поискать, прячется в Императорском саду. Вместо того чтобы прилежно изучать законы Империи, он уселся на толстый талмуд, попирая уголовное и гражданское право самым непотребным образом. Только что прошел теплый летний дождь, и с мокрых листьев розовых кустов срываются капли, Ффамран ловит их ртом.
Трава еще не высохла. Свежо. Чистое, умытое до яркой синевы небо над головой. Мысли текут лениво и бессвязно, блаженное состояние беззаботной юности.
Ффамран никогда не чувствует себя одиноким, - вольное небо покровительствует ему. Он не может вспомнить, о чем только что думал, но уверен, что о небе тоже. Даже разговоры и звон клинков за живой изгородью из роз не отвлекают его от грез. Кто-то выбрал сад для своих тренировок – не самое разумное решение, когда только что прошел дождь.
Наконец лязг металла почти бьет по ушам, он совсем рядом. И Ффамран, поморщившись, собирается покинуть уютное прибежище. Он резко встает, и кто-то высокий, отбив шпагой последнюю атаку, хватает Ффамрана за грудки Не успев охнуть, юный Бананса уже лежит спиной на мокрой траве. А сверху его оседлал Вэйн Солидор, готовый нанести удар дагой.
Вокруг качаются розы, белые и кремово-золотистые, напоенные солнцем. Осыпаются капли с лепестков, а за ними осыпаются и лепестки…
Потом Ффамрану много раз будет сниться это. Тонкий влажный запах чайных роз, лепестки на коже, и Вэйн. Только в его снах Вэйн будет безоружен и обнажен.
Верхом на Ффамране он с протяжным стоном поднимается и опускается на его член, запрокидывая голову. Их пальцы переплетены, их тела звучат в унисон, и розы укрывают любовников от всего мира.
* * *
Здесь, в гостиничном номере, роз нет. Бледная кожа Вэйна давно не видела солнца. Бальфир, сев рядом на кровать, гладил Вэйна по плечам, по груди, по бедрам. Руки узнавали то, что забыли глаза. Бальфиру до дрожи хотелось, чтобы и Вэйн вспомнил вес его тела. А вспомнив, потерял бы от умелых ласок все свое хваленое самообладание. Но Бальфир не торопился, сдерживал себя, повторяя губами тот путь, что проделали руки. Однажды Ффамран поспешил. Поспешил принять решение и потерял Вэйна. Сейчас Бальфир, поумневший и опытный, не мог себе этого позволить.
Мягким жестом он попросил Вэйна лечь на бок, и тот так же молча послушался, предоставляя полную волю над своим телом. Бальфир лег рядом, откинул темные волосы вперед, на плечи, обнажая загривок. Самое нежное и уязвимое место Вэйна. Никто не знал, только Ффамран. Он лизнул кожу у линии роста волос, наслаждаясь живым соленым привкусом на языке. Вэйн судорожно вздохнул, эта тихая ласка пронзила его тонкой иглой, заставляя вытянуться в струну. Ффамран целовал, облизывал, щекотал языком и прикусывал. Он старался заставить вспомнить Вэйна все, что тот любил, вернуть все потерянные ощущения, стереть годы, что встали между ними. Вэйн прижался ближе, как можно сильнее, словно отогреваясь жаром, исходящим от любовника.
Поцелуями Бальфир спустился по его плечам, чувствуя, как дрожью откликается тело Вэйна на каждое прикосновение. Он знал, что теперь все у них получится. Будет и ответная нежность, и горячий непристойный ритм, выжигающий стыд, и капельки пота за ухом Вэйна, которые снова можно слизнуть.
* * *
Эта была лучшая ночь с Вэйном, и Ффамран проснулся, переполненный счастьем. Солидор вел себя именно так, как мечталось юному Банансе. Он был нежным, внимательным, забавным. Он не иронизировал, не строил сложные словесные конструкции с целью заморочить голову собеседнику или уклониться от ответа. Он угадывал желания по взгляду искоса, по легкому жесту. Еще никогда любовники так хорошо не понимали друг друга. И когда рано утром отец тихо постучался в спальню (Вэйн еще спал), Ффамран почувствовал укол стыда. Наверно, он слишком шумели, а отцу неприятно, что его сын вступил в близкие отношения с мужчиной. Пусть даже и с третьим сыном императорского дома, к которому доктор Сидольфус испытывал дружеское расположение.
Ффамран вздохнул, оглянулся на спящего Вэйна и вышел. Несмотря на всю доверительность отношений, он был не готов обсуждать свою личную жизнь, тем более с отцом.
- Мы закончили испытывать «Страл» - невесело сказал Сидольфус.
- Поздравляю, - Ффамран не скрывал своего недоумения. Вряд ли отец разбудил бы его с утра пораньше, чтобы сообщить эту новость.
- Я конструировал его, как делал бы для себя или тебя, - продолжал доктор. – И я рад, что в итоге он достанется тебе.
- Мне? Разве это не заказ для императорского флота?
- Ты многого не знаешь о Солидорах, - отец смотрел на Ффамрана так, словно прощался с ним навсегда. – Ты слышал когда-нибудь о том, что над их семьей тяготеет проклятье? Как ни сильны узы крови, однажды братья поднимут друг на друга оружие. В живых всегда остается только один… Всегда только один.
- Если ты о давнем мятеже… - начал было Ффамран, но Сидольфус снова перебил его, словно не слышал:
- Твоя мама была очень красивой женщиной… Все равно ты мой сын, пусть не по крови... Не его. Я люблю тебя больше, чем родных. И я хочу, чтобы ты жил. Беги от Солидоров, сынок. Улетай сейчас же, пока проклятье всех Солидоров не коснулось тебя. «Страл» ждет.
Бальфир помнил, как был ошеломлен. Мир, который он знал и любил, вдруг камнепадом обрушился на дно пропасти. Отец, самый любящий, заботливый человек в его жизни, всегда знал, что Ффамран ему неродной. Вэйн, впервые готовый признаться в своих чувствах, однажды пожелает убить его. Может быть, даже прямо сейчас, если узнает об их кровном родстве. И связь, которая из любовной интрижки вдруг превратилась в преступление.
Мир сошел с ума, и Ффамран вместе с ним.
* * *
...Пряча лицо в подушке, Вэйн заглушил последние стоны удовольствия, и Бальфир, уткнувшись в его волосы, с наслаждением слушал его тяжелое дыхание. Все было лучше, чем мечталось. Бальфир будто растворялся в запахе Вэйна, в его голосе.
- Когда по своему обыкновению будешь уходить, - произнес вдруг Солидор четко и внятно, – постарайся не разбудить меня, хорошо?
Бальфир улыбнулся, не говоря ни слова. Ему неожиданно польстила тайная и давняя обида, которая крылась за этим сухим приказом. Он сделал свой выбор, и хорошо, что отец не знает, что его советы не пошли впрок. А Вэйну совершенно необязательно знать причины бегства юного Ффамрана Банансы. Пусть по-прежнему считает его взбалмошным и ненадежным любовником.
- Ты забываешь, что здесь, в Бальфонхейме, мы поменялись ролями, мой принц. И только попробуй сбежать от меня…
Конец.