[Crossover]

Для Демона. Драбблик номер два. Небеченный. Тапки принимаются.

Северный кратер

Лопасти вертолета вращаются все быстрее, металлическая туша отрывается от земли и медленно исчезает в тумане. Порыв ветра бросает длинные черные волосы в лицо.
Клочья тумана перетекают и смешиваются, и словно вылепляют из себя хрупкую человеческую фигурку.
- Турк! – мальчишеский голос полон ненависти и ярости.
Он молчит в ответ, не глядя перезаряжая пистолеты. Напарница сбоку и чуть сзади легко и почти неслышно дышит. Все правильно. Так и должно быть.
Мальчишка приближается, и туман позволяет увидеть его лицо. Правильные черты искажены гневом, таким сильным, что кажется, будто изящное маленькое тело не способно вместить его. Серебристо-серые волосы развеваются от быстрой ходьбы, неровная челка закрывает часть лица, но ядовито-зеленые глаза сияют силой и безумием. Его глаза. И плавная текучесть движений тоже его. И безумие во взгляде тоже его. Если бы не какая-то детскость, еще не ушедшая из черт этого мальчишки, округлость щек, едва заметная припухлость губ, их можно было бы даже перепутать.
Он приближается, этот маленький – Клон? Дух? – сгинувшего безумного генерала. И двулезвийная катана не дрожит в его руке.
- Ценг! – Сквозь зубы выдыхает напарница. – Это же…
Конечно, она раньше ни разу не видела ни одного из банды Кададжи.
- Елена, отходим.
Она послушно отступает. Слишком поздно.
- Где Мать?! – голос младшего из созданий Сефирота срывается. Он протягивает свободную руку и щурится. Неужели и в самом деле думает, что ему что-то отдадут?
Ценг качает головой и гладкие длинные волосы скользят по плечам. Кададжи на секунду замирает, словно любуясь движением, а потом с бешеной скоростью бросается вперед.
Грохот выстрелов. Закладывает уши.
Яростный звон двойного клинка, такой же безумный, как и его хозяин.
Стон. Елена падает и судорожно сжатые на рукояти пистолета пальцы последним усилием давят на курок. Кададжи отбивает пулю легко, словно играет. Ценг краем глаза видит алое пятно, расползающееся вокруг страшной раны на животе напарницы. С такими ранами не выживают. Всё.
Он заставляет себя отключиться, и видит лицо противника, искаженное гримасой, странно напоминающей улыбку. И все равно, краем сознания отмечает, что мальчишка… красив? Нечеловеческой, жестокой, почти божественной красотой. Как красиво смертоносное оружие, с любовью созданное и сбалансированное гениальным мастером.
Последняя обойма кончается. И тут же ярко-зеленые глаза оказываются совсем близко. Так близко, что можно увидеть, как сквозь узкие щели вертикальных зрачков сочится осязаемая ярость.
И тело вдруг разрывает боль. Невыносимая и яркая, как взгляд этих глаз.
Ценг вдруг понял, что перспектива как-то изменилась: небо наклонилось под странным углом, стены кратера, едва видимые в тумане, словно перекосились и грозят упасть прямо на голову. Не сразу он осознал, что лежит. Со зрением тоже стало твориться что-то странное: затянутых в черную кожу сереброволосых фигур вдруг стало две. Одна из них была уже знакомой, но вторая отличалась от нее: была будто выше, стройнее, волосы, такие же пепельно-стальные, показались гораздо длиннее, да и взгляд был другим. Отсутствующий, будто погруженный в созерцание чего-то внутри себя.
Эти фигуры расплывались, покачивались и перемещались, то сливаясь, то вновь распадаясь. Одна из них, та, что появилась второй, склонилась над чем-то. Ценг, окончательно запутавшийся в терминологии, с трудом вспомнил, что где-то там лежала Елена.
Второй – или первый? – силуэт вдруг снова оказался совсем близко. Но в глазах уже было не безумие боя, а… любопытство?
Ценг неожиданно для самого себя шевельнулся и прижался губами к полудетским губам этого существа, оставляя на них кровавый след.
И все скрыла темнота.